Cekc.ru

Продажей своего тела женщины добывали средства к существованию всегда и везде, в том числе и на Руси. Но вознаграждение они тогда чаще получали не деньгами, из-за неразвитости денежного обращения, а в иных формах – продуктами, одеждой, украшениями и другими подношениями. Лишь в конце ХVII – начале ХVIII века нахлынувшие в Россию иностранцы завезли из Европы обычай платить наличностью за секс. Это вызывало поначалу удивление, но потом к этому быстро привыкли, и женщины стали все чаще требовать деньги вместо еды и подарков.

Как и везде, основой проституции на Руси была всеобщая развращенность. Свободные нравы тогда были моральной нормой. Попытки церковников обуздать порок давали слабые результаты. В простом народе, правящих классах и даже среди духовенства понятие стыда отсутствовало. Разницу между приличным и неприличным общество не видело.

Затворническая жизнь женщин и «Домострой» разврат не обуздывали. В немалой степени ему способствовал и брак, являвшийся зачастую случайной связью. Муж и жена, нередко не переносившие друг друга, только и искали случая, чтобы наставить рога супругу.

В истории сохранились сведения об оргиях, устраивавшихся опричниками Ивана Грозного в Александровой слободе. Задавал в них тон сам царь, бравший, очевидно, пример со своей матери Елены Глинской, открыто предававшейся разврату. Шведский дипломат Петрей рассказывает:

«В блудных делах и сладострастиях Иоанн Грозный перещеголял всех. Он часто насиловал знатных женщин и девиц, после чего отсылал их к мужьям и родителям. Если же какая-нибудь из этих женщин хотя чем-нибудь давала заметить, что блудит с ним неохотно, то он, опозорив, отсылал ее домой и там приказывал повесить обнаженной  над столом, за которым обедали ее родители или муж. Последние не смели ни обедать, ни ужинать в другом месте, если не хотели распроститься с жизнью таким же образом. Трупы висели до тех пор, пока мужья и родные по усиленному ходатайству и заступничеству не получали позволения похоронить их».

Иван Грозный менялся любовницами со своим сыном Иваном, которого впоследствии убил в припадке ярости.

По свидетельству австрийца Корба, побывавшего в Москве в 1698-1699 годах, блуд и прелюбодеяние в столице существовали в широких размерах. Развращенность россиян бросалась в глаза ученому хорвату Юрию Крыжаничу (1617-1686), немцу Адаму Олеарию (I594-I67I) и другим иностранцам. Отец первого Романова, патриарх Филарет (1555-1635), гневно обличал служилых людей за то, что у них был обычай закладывать своих жен товарищам перед отправлением на отдаленную службу. Если должник не выкупал в срок свою супругу, то заимодавец отдавал ее для блуда другому, другой – третьему и т.д.

На пирах и свадьбах перепивались так, что устраивали свальный блуд. Тот же Петрей отмечает, что в праздники по улицам Москвы ходили пьяные полураздетые женщины и приставали к прохожим. Раскольники говорили о сестре Петра I, правительнице Софье: «Царевна Софья была блудница и распутно жила с боярами, как и другая царевна, сестра ее; и бояре ходили к ним, и робят те царевны носили и душили и иных из дому кормили».

Падение нравов в обществе вызвало грозные указы царей Алексея Михайловича и Петра Первого. Положения они не улучшили. Разврат продолжал процветать и с легкой руки иноземцев кое для кого стал профессией.

Уже в Санкт-Петербурге петровских времен появились первые публичные дома, тогда называвшиеся «вольными». Находились они под наблюдением полиции, но существовали также и тайные притоны, куда блюстителям закона вход был закрыт. Это вызывало тревогу у властей. В 1728 году к притонам были применены строгие меры.

Сенат в 1736 году указал, что во многих вольных домах «содержат непотребных женок и девок, что весьма противно христианскому благочестию». Потому велено допросить их и «буде не беглыя окажутся, тех высечь кошками (плетями с узлами – прим.авт.) и из тех домов их выбить вон».

При императрице Елизавете появились роскошные публичные дома. Елизавета, сама любившая венерины утехи, этим возмутилась и приказала «кроющихся непотребных жен и девок, как иноземок, так и русских, сыскивать, ловить и приводить в главную полицию».

При ней же в 1743 году было запрещено мужчинам и женщинам вместе париться в торговых банях. Запрет был повторен властями в 1760 и 1762 годах. Указом о благочинии 1782 года воспрещалось «дом свой или нанятой открыть днем или ночью всяким людям ради непотребства».

Указов не боялись. Росло количество незаконнорожденных детей, подкидышей и детоубийств. Венерические заболевания в армии в 1763 году приняли характер эпидемии. Пошла вверх кривая уголовных преступлений, связанных с проституцией.

Власти боролись всеми способами. Владельцев публичных домов штрафовали и сажали под арест. Сводников наказывали тем же образом. Проституток ловили и высылали из столицы. На их место приходили новые.

Со временем Екатерина II устала бороться со злом. Она неофициально разрешила занятия проституцией, но под медицинским наблюдением. Публичным домам отвели в Санкт-Петербурге определенные районы, а проституток лечили от венерических болезней бесплатно.

В начале 40-х годов XIX века распространились заболевания сифилисом. По распоряжению императора Николая I в виде эксперимента в Санкт-Петербурге при медицинском департаменте министерства внутренних дел был создан особый врачебно-полицейский комитет. Его задачей было поставить проституцию под надзор полиции в целях борьбы с венерическими болезнями. То ли благодаря деятельности комитета, то ли сама собой, эпидемия сифилиса пошла на убыль. Эксперимент был признан удачным.

С тех пор до самой революции 1917 года проституция в России признавалась терпимой. Законодательно, впрочем, это явление оформлено не было. Регламентировалось оно местным административным правом, что нередко приводило к юридическим казусам. Проституция в России была фактически, но не юридически.

Комитеты, подобные столичному, в скором времени были созданы в Москве, Минске, Казани, Одессе, Варшаве и других городах. Под надзором комитетов оказались организованная проституция и неорганизованная. Первая была представлена домами терпимости и свиданий, массажными кабинетами, квартирами одиночных проституток и проч., вторая – армией работающих на свой страх и риск, иногда с сутенерами, проституток в ресторанах, гостиницах, на вокзалах, улицах и т.д. В том числе тайными притонами под всевозможными вывесками.

В 1901-1902 годах в Европейской России под надзором полиции находилось около 40 тысяч проституток. Фактическое же их количество неизвестно. Можно предполагать, что оно было во много раз больше за счет тех жриц любви, которые предпочитали не светиться.

Поднадзорные проститутки разделялись на две большие группы: с «желтым билетом» и «бланковых». К первым относились обитательницы домов терпимости, свиданий и тому подобных заведений. Контингент их состоял и пополнялся из женщин, решивших сделать проституцию своей профессией.

Женщина являлась к хозяйке и заявляла о своем желании. Тa брала у нее паспорт и, не теряя времени, шла во врачебно-полицейский комитет. Там женщину ставили на учет, забирали паспорт и выдавали вместо него специальное удостоверение личности – «желтый билет» или «проходное свидетельство», если женщина и ранее занималась проституцией.

Дверца в клетке захлопывалась. Покинуть дом без паспорта она не могла, а получить его назад стоило немалых трудов. В буквальном смысле. Правда, по «Правилам для содержательниц публичных домов», утвержденным министром внутренних дел в июле 1861 года, проститутка могла оставить публичный дом в любое время, даже не заплатив долги хозяйке, но… лишь после того, как поработает несколько лет сестрой милосердия или кем-то в этом роде.

С самого начала проститутка залезала в долги у бандерши. Наряды, украшения, питание предоставляла хозяйка, но по заоблачным ценам. Долг рос еще и потому, что проститутка ей же отдавала три четверти своего заработка. По законам того времени проститутка имела право дважды в неделю выходить из публичного дома на несколько часов, но хозяйки на право чихали. Они боялись, что проститутка на воле пойдет торговать телом налево.

Так и сидели взаперти жрицы любви в обществе надоевших товарок, развлекаясь сплетнями и склоками. Правда, кормили их как на убой. В конце XII – начале XX века в моде были тучные женщины, а клиент за свои деньги хотел иметь в руках вещь.

Посетители публичных домов делились на четыре категории. Для первой дом был вроде клуба. Мужчины приходили в него для того, чтобы за рюмкой водки или стаканом чая покалякать с бандершей и ее «девочками».

Другие, боявшиеся подцепить дурную болезнь, спешили в дом сразу после медосмотра женщин. Третьи были лентяями: они не хотели гоняться по улицам за «бланковыми» проститутками и торговаться с ними. В домах был устоявшийся тариф: от 50 копеек до 5 рублей.

Наиболее интересными были случайные посетители. Чаще всего это была компания из ресторана. Пьяные и веселые гости были горазды на выдумки. Нередко с «девочками» они устраивали «афинские ночи».

Для этого компания перебиралась в зал с зеркальными стенами и потолком. Гасили лампы и зажигали газ со спиртом или коньяком… В сиреневом свете зеркала давали фантастические картины барахтающейся кучи голых тел.

Считалось приличным давать «девочке» чаевые в размере 100% оплаты. Бандерша на них не претендовала, но чаевые не все давали. Поэтому русские проститутки в публичных домах не богатели. Зато экономные немки и прибалтийки скапливали по 560-1000 рублей, покидали дом и с приданым выходили замуж.

Проститутки-одиночки назывались «бланковыми». Выходя на панель, они ни перед кем не отчитывались, кроме рэкетиров или полицейских, время от времени устраивавших на них облавы и тащивших во врачебно-полицейский комитет для медосмотра или в суд, который относился к падшим женщинам весьма гуманно.

«Бланковые» брали за услуги от 30-35 копеек (самые подзаборные) до 10 и даже 25 рублей! Карьера у них была короткой. Несмотря на то, что по закону тогда женщина могла заниматься проституцией с 18 лет, «бланковые» начинали в 17. В 20 лет они были в расцвете, В 22-23 года начиналось увядание. В 30 «бланковая» выглядела старухой, а в 35 искала место в трущобах и ночлежках.